В архиве музея хранятся очень интересные материалы. Например, подшивка документов под номером № 39, в которой на 316 листах собраны рукописи III сборника научных статей музея и переписка музея связанные со сборником. Как мы знаем третий выпуск научных статей музея был издан в 1960 году.
Среди рукописей статей, вошедших в тот сборник выявили неизданную статью М.М. Носова о старинных якутских постройках.

Очерк «Старинные якутские постройки (холомо и балаган)» Михаилом Михайловичем Носовым был написан в 1958-59 годах. Состоит из 3 частей. Сохранились 2 варианта первой и второй части очерка. Для публикации я выбрала первый вариант руководствуясь содержанием, т.к. во втором варианте отсутствовали многие интересные замечания краеведческого и этнографического характера, которые присутствуют в первом варианте, хотя они и перечеркнуты автором. Эти исправления автора в тексте очерка даны в таких скобках [ ]. В 1959г. очерк был отредактирован Модестом Кротовым и И.Д. Новгородовым, и вошел в план издания 3 выпуска «Сборника научных трудов музея». Но так и не был издан. С чем это было связано пока ответить трудно. К сожалению, рисунки отмеченные в тексте утрачены.

Возможно, с точки зрения современной исторической науки некоторые выводы автора покажутся спорными, но надо учесть, что это было написано в середине ХХ века. Несомненный интерес вызовут заметки из его полевых записей, которые относятся к краеведению. В частности, сведения о предках жителей села Сулгаччы Амгинского улуса и другие не менее интересные факты. Михаил Михайлович Носов многим известен как художник, однако, также вызывает большой интерес его статьи по этнографии и краеведению. Его труды всегда привлекали исследователей. Думаю, этот забытый очерк восполнит наследие М.М. Носова. Приятного чтения!

Старинные якутские постройки

/холомо и балаган/

1 часть

Несмотря на довольно обширную литературу о материальной культуре якутов, состоящую из специальных историко-этнографических трудов, научно-популярных работ и очерков, жилые и хозяйственные постройки якутов прошлого времени исследованы и изучены недостаточно. Описания этих построек, сделанные дореволюционными авторами, из которых наибольшей полнотой и обстоятельностью изложения выделяются капитальная монография В.Л. Серошевского «Якуты» / т.1, СПб., 1896/, и очерк В.Ф. Трощанского «Наброски о якутах Якутского округа» / Казань, 1911/, конечно, в настоящее время уже не могут в полной мере удовлетворять задачам современной науки.

В.Ф. Трощанский описывает внешний и внутренний вид балагана, хотона и урасы, обследованных им в 1890-х гг., преимущественно на территории одного Таттинского улуса что, конечно, не может исчерпать всего разнообразия подобных балаганов и хотонов других улусов центральной части Якутии.

Наиболее содержательные сведения о жилище якутов, обрисованные В.Серошевским, касаются тоже весьма ограниченного круга строений, а именно: балагана, ураса и хотона, бытовавших в период его невольного пребывания в Якутии в качестве политссыльного в 1880-1892 гг. Что же касается других видов жилых и хозяйственных построек того времени, а также строений более раннего периода, хотя бы конца XVIII века, то он уделил им очень мало внимания.

В этнографической литературе о Якутии, можно сказать, вообще отсутствует описания разнообразных якутских дворовых и хозяйственных построек. Между тем, обзор строений этого цикла мог бы осветить ряд интересных моментов из прошлой житейской обстановки якутов, относящихся к разным этапам их истории. Такие явления в жизни этого народа, как колонизаторская политика Московского правительства и столкновение шаманизма с христианством; встреча и последующая совместная жизнь с русским трудовым народом и представителями политической ссылки, обогатившая коренное население элементами русской культуры; или такие моменты, как внедрение полеводства, возникновение Олекминской и Витимской золотопромышленности ( где работало до 1000-1500 якутов и куда сельское хозяйство якутской области поставляло большое количество мяса, масла, кож, сена, ягод и другой продукции), открытие Ленского водного пути – все эти крупные исторические факторы накладывали определенный отпечаток на повседневный быт якутов и способствовали перестройке их житейской обстановки.

Отрывочные описания построек, встречающиеся в капитальных трудах А. Миддендорфа и Р. Маака, в очерках и статьях Я. Линденау, И. Исленьева, Н.Щукина и других авторов, или очень кратки, или же очень обобщены и неконкретны.

На основании подобных источников невозможно установить общий исторический ход развития якутских жилищ и хозяйственных построек, делать какие-либо выводы в отношении генезиса и проследить эволюцию их архитектурной формы.

Из работ советских авторов наиболее полным и интересным являются исследование О.В. Ионовой – «Жилые и хозяйственные постройки якутов» опубликованное в трудах Института этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая (т.XVIII, 1952, стр. 239-319), и очерк А.А.Попова «Старинная берестяная юрта» (сб. Музея антропологии и этнографии АН СССР, т.Х, 1949). Первый из этих авторов дал подробное описание берестяной урасы, а Ионова дала описание построек из Таттинского и Усть-Алданского районов.

х    х    х

По современным историческим данным культура якутского народа, имея в своей основе элементы южностепного уклада, эволюционировала на территории Якутии в течение многих веков под влиянием культуры местных аборигенных народов. В результате, «сохраняя свой первоначальный скотоводческий быт, древние якуты несравненно полнее и разнообразнее, чем их предшественники и соседи, освоили колоссальные пространства севера, широко распространили в них новую систему хозяйства, явились здесь носителями более высокой, передовой для того времени и тех условий культуры».*  До прихода  в Якутию южан-переселенцев здесь жили в течение тысячелетий коренные племена и народности – предки современных юкагиров, чукчей, ламутов, тунгусов и других племен, частью не дошедших до нашего времени. Культурное наследие этих народов и племен должно было в какой-то мере отразиться на культуре южан-пришельцев.

Следовательно, в основе жилых и хозяйственных строений якутов заложены строительные принципы как древних южан-степняков, так и древних насельников Якутии. В чем заключались строительные принципы древних коренных народов Средней и Северо-Восточной Азии, какова была архитектура их строений и в каких исторических и природных условиях развивалось строительное искусство на территории Якутии – вот те вопросы, которые с необходимой полнотой и ясностью еще не разработаны современной исторической наукой.

Наша задача заключается лишь в дополнении материалов, данных предшествовавшими исследователями, более подробным описанием древних якутских строений, каковыми являются холомо и балаган, с пристройкой к нему хотона – скотского хлева

*История Якутской АССР А.П. Окладников. Якутия до присоединения к Русскому государству. Изд. АН СССР. М.-Л., 1955.

1.

В формировании якутской народности и ее материальной культуры преобладающую роль играли элементы южностепной культуры Центральной Азии и народов Прибайкалья. В последующем на материальную культуру якутов на современной их территории оказала большое влияние также и культура тунгусов-оленеводов и северных охотников. Позднейшее развитие якутской культуры, с 1630-х годов, происходило уже под непосредственным влиянием русского народа и его культуры.

Древнейшими жилыми строениями на территории Якутии являются дерево-земляные жилища типа «кыргыс өтөх». Эти виды архаического жилья первопредков якутов явились основой позднейших балаганов.

Кроме исторических и археологических материалов, в деле изучения материальной культуры якутов ранней эпохи имеет существенное значение и фольклорный материал – легенды, былины и бытовые сказы, собранные преимущественно во второй половине XVIII и в  XIX столетиях.

[Ранние этнографические сведения о якутах, собранные Филиппом Страленбергом еще в самом начале XVIII века, и устные сообщения, записанные вскоре после него Яковом Линденау в 1730 гг., не вполне совпадают в соих подробностях с данными современного фольклора, собранного в последующем, особенно в наше время, когда очень много сделал для собирания фольклора Сесен Боло. Но, являясь материалом, полученным от лиц, гораздо ближе стоявших к эпохе переселения якутов, чем сказители XIX века, конечно, он заслуживает серьезного внимания и в ряде случаев является более достоверным. В результате сопоставления всех фольклорных сведений можно воссоздать картину постепенного переселения с юга на территорию Якутии разных племен и отдельных бродячих групп, из которых здесь впоследствии и сформировался якутский народ.]

По данным якутских преданий, значительно раньше прибытия на устье Алдана выходца из народа «барааскай» Омогой-Бая и в западную долину средней Лены «татарского отпрыска» Эллея- Ботура – первых основоположников якутской народности, людей скотоводческого образа жизни, район устья Алдана заселяли охотничьи племена «хара саһыллар» /или «саһылыкааннар»/ и «саха» /или «саха-дьон»/, а на Лене и Вилюе жили скотоводы «кыргыстар» и «ураанхай сахалар». Несколько севернее, между устьями Алдана и Вилюя, по обеим сторонам Лены поселились обособленной группой «сортолы». В среду всех приленских племен время от времени проникали различные мелкие бродячие группировки охотников и рыболовов, названия которых, очевидно, зачастую зависели лишь от фантазии сказителей. Несколько позднее на левом побережье Лены поселились племена «хоро», вошедшие позднее в состав якутской народности.

Весь этот конгломерат различных племен, различных языков, обычаев, нравов и занятий должен был в пору зарождения на средней Лене якутской народности создать на базе архаических строительных принципов аборигенных народов новый стиль жилищ и хозяйственных построек, наиболее приспособленных к местным природно-климатическим условиям.

[Задачи строительства должны были сводиться к удовлетворению жилищных потребностей и хозяйства в условиях нового географического положения, новых природных факторов, отличающихся исключительным своеобразием, нового образа жизни и занятий.

Одновременное сосредоточение на территории Центральной Якутии многих племен различного происхождения и культуры, с разнородным мировозрением тоже, в свою очередь в какой-то степени способствовало внедрению в жилищную обстановку признаков национальных различий и элементов разнородных миропониманий.]

Позднейшие варианты якутских легенд о переселении их предков с южной их прародины на Среднюю Лену связаны с именем двух патриархов – Омогой Бая, богатого скотовода, прибывшего со своим народом и многочисленным скотом «за семь- десять поколений до Тыгынова времени», и Эллея, который явился тогда же одиноким бобылем, однако впоследствии обзавелся большим количеством скота и богатым хозяйством.

Традиционное представление якутов неизменно связывало начало своей истории с именами этих двух праотцов.

Это дает нам право, при условии устранения из легенд фантастического элемента и признании имен Омогоя и Эллея за эпонимический миф, признать вероятность переселения на Среднюю Лену в числе разнородных мелких общин каких-то двух сравнительно крупных, компактных народных масс.

Несомненно, что переселение народов Омогоя и Эллея, конечно, заняло очень много времени, и люди шли не сразу всей ордой. [Одновременный перевод значительного количества скота в отдаленный и неведомый край, без предварительного ознакомления с характером места и условиями жизни немыслим, тем более далеко с юга на Крайний Север.

Продвижение переселенцев за тысячи верст на Среднюю Лену по неизведанным путям, требовавшее предварительных разведок и постепенного приспособления людей и их хозяйства к условиям новых мест, требовало много энергии, хлопот и времени.]

Очевидно, вся сумма времени, проведенного людьми Омогоя и Эллея в пути от своей прародины до прибытия на Среднюю Лену, и время, когда они жили на новой родине до Тыгыновой эпохи, то есть до начала XVII века, исчислялось многими столетиями.

За этот длительный период вопросы жилищного и хозяйственного строительства должны были получить прочную основу, построенную на древней степной скотоводческой культуре, развивавшейся уже в новых природных условиях.

   х   х   х

Длительный процесс постепенного заселения территории Якутии различными племенами с разными формами хозяйства не был, конечно, однородным.

Если коренные жители Центральной Якутии – звероловы и рыболовы, проживавшие в полуземлянках, и оленеводы, ютившиеся в легких переносных чумах, не задерживались подолгу на одном месте, часто кочевали, жили отдельными семьями или очень небольшими группами и довольствовались самыми примитивными жилищами, то предки якутов, разводившие конный и рогатый скот, должны были поселяться значительными группировками в наиболее удобных для занятия животноводством местах и на сравнительно долгий срок.

Семи, восьми месячная суровая зима требовала для рогатого скота и конного молодняка зимних помещений, запаса кормов и соответствующего ухода. Изготовление и хранение продуктов скотоводческого хозяйства также невозможно без некоторого оборудования.  Поэтому первые скотоводческие засельники Якутии должны были обзаводиться достаточно прочными хозяйственными постройками солидных размеров.

   х   х   х

Историко-археологические данные и фольклорный материал свидетельствуют, что Средняя Лена с первой же поры появления здесь основных этнических элементов, составивших впоследствии якутскую народность, явилась главным районом сосредоточия основной массы этого народа. Относительно благоприятные для пастушеского народа южного происхождения географические и климатические условия этой части территории Якутии были оценены и первыми скотоводами пришельцами.

Пригодная для скотоводческого хозяйства площадь на Средней Лене, названная В. Серошевским «южным якутским плоскогорьем», * состоит в основной своей части из Лено-

*В. Серошевский. Якуты…, стр.20.

Амгинского междуречья и западного побережья Лены между устьем Вилюя и современным Олекминским районом. Вся эта огромная площадь, окруженная горными хребтами, состоит из впадины с довольно спокойной, ровной поверхностью, испещренной густой сетью речных долин и озерных котловин. На территории междуречья в р.Амгу впадает до 50 таежных речек, окаймленных сенокосными лугами. В Алдан, кроме Амги, впадают слева Татта и Баяга, перерезывающие почти все междуречье, много мелких рек. Как эти речки, так и их многочисленные притоки, порой довольно значительны по величине и богаты плодородными долинами.

Пространства между речками заполнены множеством озерных котловин /алаасов/, также окаймленных лугами. По мере приближения к устью Алдана алаасы становятся глубже, по ним меньше лугов, зато они более богаты рыбой.

В районе левобережья Лены сенокосные луга расположены главным образом в долине этой реки, на ее островах и по впадающим в нее небольшим речкам. Вся западная часть этого района покрыта сплошным лесом. Он густо усеян глубокими озерными впадинами, большинство которых лишено покосных лугов. Большие реки – Кэнкэмэ, Ханчилы, Сиття и Берге- Тюгене, текущие почти параллельно Лене по всей площади района, имеют мало удобных для покоса мест. Здесь, как и в районе устья Алдана, озера богаты рыбой.

  х   х  х

Топографические свойства «южного якутского плоскогорья» умело использовались при выборе мест для заселения. Луговые пространства рек, аласные впадины и ровные возвышенности между ними были благоприятны для скотоводства. Коневоды расселялись по речным долинам; владельцы рогатого скота предпочитали аласные впадины и лесные опушки возле них, как наилучше защищенные от ветров и морозов. Этот контингент насельников с самых древних времен занял оба побережья Лены до Алдана, долины Амги, Татты, Баяги, Танды, аласные впадины и луговые побережья между озерных и лесных речек южной части Амгинского междуречья в пределах бывших Батурусского, Мегинского и Восточно-Кангаласского улусов, часть западного побережья Лены, составлявшую территорию бывшего Западно-Кангаласского улуса и всю приленскую полосу Намского. Западные части территории этих двух бывших улусов были заселены оленеводами. Площадь, лежащая треугольником у устья Алдана, впоследствии составившая территорию Дюпсинского, Борогонского и Баягантайского улусов, занимали звероловы и рыболовы.

Легенды сообщают, что в далеком прошлом на западном побережье Лены проживали скотоводческие народы: кыргызы, уранхай-сахалары и хоро, вошедшие при праотце Эллее в состав якутской народности, на восточном – племена сасылыканов и саха, которых, очевидно объединил и ввел в состав  своего народа Омогой-бай.

Ко времени прибытия в страну русских все эти племена уже успели слиться и образовать одну якутскую народность с признаками единого социального строя и прочно обосноваться в центре территории Якутии, размежевавшись на отдельные родовые группировки, которым русские дали названия волостей. Западная /левобережная/ часть территории была заселена скотоводами меитских, мальжагарских, кангаласских, намских, кобяйских и других родовых объединений; восточная/правобережная/ сторона принадлежала чириктейцам, дубчинцам, баягантайцам, баксытцам, сыланцам, ботулинцам, накарцам, каптугам и другим более мелким родо-племенным группировкам, занимавшимся разведением конного и рогатого скота и как подспорьем, звероловством.

Скотоводческий характер хозяйства несомненно способствовал улучшению конструкции и архитектуры жилых и хозяйственных построек, переходу от примитивных сооружений первых скотоводов, основанных на принципах архаических землянок, к более капитальным и совершенным, лучше приспособленным к местным природно-климатическим условиям.

В устах сказителей древнейшие формы жилищ принимают недостоверный, фантастический облик, вроде «восьмигранных холомо с девятислойным земляным верхом, обложенных с боков земляной насыпью и дерном, не пронизываемых стрелой и неразрываемых когтями зверя, без окон и дверей, со входом через дымовое отверстие». В таких хижинах, будто бы проживали еще задолго до якутов дикие лесные люди – рыболовы и охотники на лосей. Они сторонились не только чужих племен, но избегали и своих сородичей, проживая одиночными семьями в укромных уголках.

В 1910 году 85-летний якут Игидейского наслега, Батурусского улуса Петр Сантакин сообщал: «Задолго до прибытия предков якутов на территорию Якутии по всему побережью Алдана и по долинам Татты и Баяги проживали дикие лесные люди «муруку». Они охотились на лосей и медведей, ловили в приалданских озерах рыбу. В трудные годы, когда сохатый уходил далеко за Алдан, а медведь надолго забирался в свою берлогу, мурукинцы питались водяными крысами и бурундуками, отчего и получили свое прозвище. Жили они каждый только своей семьей, отдельно от других. Жилищем служили ямы, обложенные внутри жердинным настилом и крытые сверху древесной корой, или строили небольшие шалаши из жердей, заваленные землей и дерном. Такие постройки, больше походившие на земляные курганы, спасали от жестоких морозов и возможных нападений людей и диких зверей. Вход в жилище шел со стороны, особым лазом, по которому выходил и дым от костра, разводимого внутри землянки, прямо на полу.  В противоположность им, новые пришельцы, люди Омогой-Бая, жили большими семьями и целым станом, недалеко друг от друга. Их становища назывались сурт*(тюркское «jurt») и располагались в летнее время на луговых рёлках, а зимой – по аласным возвышенностям или в лесу возле аласа. В суртах вместе с людьми находился и скот. Зимой скот загоняли в людские жилища, устроенные наподобие мурукинских землянок, но более обширные, поднятые до уровня земли и с большими входными отверстиями, завешиваемыми шкурами. Сверху оставлялась дыра для дыма. Такие жилища назывались буор дьиэ или буор холума. В летнюю жару скот загоняли в покрытые жердинами и корой навесы, иногда, для большей безопасности от диких зверей, втиснутые в крутой склон горы или же защищенные плотным завалом из дерна и земли. На лето люди переселялись в высокие жердяные урасы, крытые берестой».

По сообщению [в 1907 году] 80-летнего якута Сулгачинского наслега, Батурусского улуса Егора Осиповича Неустроева общепризнанного в улусе знатока якутской старины в далекие времена [сообщая историю возникновения этого наслега рассказал: «Родоначальником сулгачинских якутов был Кыйык, выходец из борогонских якутов. Будучи вконец ограблен набегом людей Тыгына, он бежал в верховья р.Тюй, впадающей в Амгу, где намеревался заняться охотой на зверей, обильно водившихся только в лесах по верховьям притоков Амги, Тюя, Быкы, Бэрэ, Нектяи. Кыйык и бежавшие вместе с ним родственники, как люди, лишившиеся скота, переходя на охотничий образ жизни, на первых порах] прадеды якутов ограничивались устройством простых полуземлянок буор холума дьиэ.

По его словам, «этот вид жилища очень древний. В них жили в зимнее время якуты-коневоды, перекочевывавшие с летников в отделенные речные долины для подножного выпаса. Холомо строилось из тонких жердин, поставленных наклонно так, что верхние концы тонкие концы образовывали небольшое круглое отверстие для дыма, а нижние, более толстые, замыкали круглую или квадратную площадь пола, размером в две или больше квадратных сажени, в зависимости от количества жителей землянки. Последняя обкладывалась древесной корой и была до половины врыта в землю, и вход в нее вел по особому лазу, подобно норе крота. Верхняя выдающаяся над землей половина землянки засыпалась толстым слоем земли и сверх того обкладывалась в несколько слоев дерном. В зимнее время жилье старинных людей можно было заметить только по дыму, стелющемуся над снегом. Трудно жилось людям в таких землянках. Впоследствии люди стали реже переселяться с лошадьми на дальние зимние выпасы, и холомо постепенно упразднилось. Изредка звероловы строили в лесах времянки, которые назывались хатырык халыман и титирик үүтээн. Вообще коневодство у якутов было постепенно оттеснено рогатым скотом, разводимым всеми слоями населения. В соответствии с этим изменились житейский быт и его обстановка. В якутских суртах появились разнообразные жилые и дворовые хозяйственные постройки. Якуты научились воздвигать обширные, прочные и довольно затейливые строения. В суртах появились многочисленные летние берестяные урасы и зимние балаганы с вспомогательными пристройками. Жилые помещения были удобно оборудованы внутри и снабжены всевозможной утварью».

Общий характер якутских жилых построек дорусского периода хорошо обрисован проф. А.П. Окладниковым. Строения, исследованные им в долинах Мархи, Мархачаана и в некоторых других местах бассейна средней и нижней Лены, описаны в следующих выражениях: «Все они /постройки М.Н./ расположены в лесу, около рыбных речек и озер и вместе с тем в урочищах, обеспеченных лугами, удобными для выпаса скота и заготовки сена. Такие остатки жилищ представляют прямоугольники площадью до 40 кв.м., окруженные с трех сторон насыпными валами.*

Об их устройстве автор пишет: «Пол жилища был плоским, вровень с уровнем почвы, прямоугольным в плане. Деревянный каркас дома состоял из столбов с балками, служившими опорой для наклонно поставленных жердей или плах, из которых и состояли стены жилья, покатые наружу. Крыша, вероятно, была двускатная. Снаружи жилище имело вид усеченной четырехгранной пирамиды. Внутри его помещался обмазанный глиной очаг.**  На основании этого делается вывод: «Реконструированный в таком первоначальном виде кыргыс-өтөх по всем  своим основным чертам сходен с общеизвестным саха-балаганом – характерным якутским жилищем.»

Дальше А.П. Окладников обращает внимание на наличие вокруг строений кыргыз-өтөх земляных валов и примыкающих к ним с наружной стороны квадратных и прямоугольных ям ***, не встречавшихся в более поздних якутских жилых местах на юге.

По описанию В.Ф. Трощанского в старину жилище снаружи обкладывали дерном или обсыпали землей.

Историк середины XVIII века Г.Ф Миллер писал, что якуты живут зимой в юртах, осыпанных землей, а летом в берестяных юртах.****Несколько позднее приезжавший в Якутск в1769 году адьюнкт Академии наук И. Исленьев сообщал: « Строение их везде одинаковое: стены сделаны из плах, наклонно стоящих в два ряда, а между ними набито землею. Верхний ряд плах иные обмазывают глиной и сверх того для теплоты окладывают дерном.»*

Оба последних автора дают сведения о жилище якутов XVIII века, следовательно, о балаганах. Но это не меняет сути дела. Если даже в XVIII столетии вполне капитально устроенные балаганы не только обмазывались, но кроме того еще и заваливались землей, то вполне естественно, что жилища ранней эпохи – үүтээн и холомо, сооруженные из тонкого леса, требовали обязательного утепления на зиму.

Для жилищ доякутской эпохи засыпка землей и завал дерном практиковалась, вероятно, не только для утепления, но и для придания им большей прочности. Дело в том, что необъятная тайга между Алданом, Амгой и Леной, равно как и к западу от Лены, была заселена звероловами и рыболовами из разных племен, часто враждовавших между собой. Такая обстановка, конечно, была полна неожиданных опасностей. Вот почему легендарные сортолы, сасылыканы и прочие аборигены края хоронились в своих землянках, наглухо заваленных землей и дерном и могущих выдержать любой натиск со стороны людей или зверей, а вместе с тем защищать от жестоких морозов.

___________________

*А.П. Окладников История ЯАССР…., стр.369

** А.П. Окладников История ЯАССР…., стр.369

*** Там же.

**** Г.Ф. Миллер. Сибирь – золотое дно. В «Сочинениях и переводах к пользе и увеселению служащих» СПб., ноябрь, 1761, стр.400

*И. Исленьев «Новые ежемесячные сочинения», ч. XXII, СПб, 1788

На территории Жехсогонского наслега, Таттинского района, в долине р.Дьэбэгэнэ по опушкам леса встречаются довольно заметные холмы – завалы. Местные жители считают их остатками древних жилищ – былыргы дьон олохторо. Эти памятники былых жилищ относятся к весьма древним временам, когда тут, согласно якутским преданиям, проживали скотоводы ранней эпохи, занимавшиеся охотой и рыболовством. Вековые леса, окаймляющие р.Дьэбэгэнэ, усеяны развалинами арангасов.* Там же можно встретить много древних жертвенных деревьев-кэрэх с навершиями из скотских черепов.

Встречавшиеся нам на территории Батурусского, Дюпсинского, Намского и других улусов остатки холомообразных строений, которые местное население считает древнейшими якутскими постройками, весьма сходны с кыргыс – өтөхами, описанными А.П. Окладниковым.

В 1909 году нам удалось осмотреть и зарисовать заброшенные холомообразные постройки в м. Магарас. Они находились в 2 километрах к северу от селения Чычымах Идигейского наслега современного Таттинского района, на опушке леса вблизи р. Амги. Это холомо по внешнему виду приближается к балагану. В плане оно представляет собой квадрат. Костяк строения образуют четыре столба подпирающие раму потолка. Расстояние между столбами одинаково и равно трем метрам. На раму потолка положены две матицы, в 60 см. одна от другой. Поперек матиц лежат два бруска, также в 60 см. друг от друга, образующих дымоходное отверстие в потолке над шестком очага, расположенного посреди избы, настил потолка, сделанный из круглых жердин, покрыт сверху корьем и дерном. Стены строения, состоящие тоже из круглых жердин, очищенных от коры, по наружной стороне окружены земляной завалиной, огражденной жердинным забором. Верхняя часть стен выше завалины обложена дерном. Входная дверь с хорошо прилаженной колодой вырублена в восточной стене. В стене против двери имеется маленькое отверстие окна, без колоды. Земляной пол хорошо утрамбован. Шесток очага состоит из рамы круглой формы, сделанной из вбитых рядышком в пол деревянных колышков. Земля внутри шестка сильно прогорела и осела почти до уровня пола. Судя по тому, что это холомо построено на опушке леса рядом с плодородной долиной р.Амги, а площадь двора имеет неровную поверхность, как бы от стоявших некогда там дворовых сооружений, можно полагать, что оно служило жильем для оседлых хозяев-скотоводов. Грунт вокруг холомо черноземный.

Второе холомообразное жилище обнаружено в 1922 году на левобережье Лены, в среднем течении р.Чаакыйа, впадающей в р. Кэнкэмэ. Судя по характеру местности, лишенной поблизости лугов, оно, очевидно, служило жильем охотникам-звероловам. Холомо находилось приблизительно в 100 км. к северо-западу от г.Якутска и в 50 км к западу от Намцев. Оно имеет форму усеченной четырехгранной пирамиды. Остов состоит из четырех вертикально стоящих столбов, высотой в человеческий рост. Они подпирают четыре балки, образующие раму, на которую опирались стены. Площадь пола равняется 4 кв.м. Стены сложены из довольно толстых бревен, установленных наклонно. Наружный дерновый покров стен, наложенный непосредственно на бревна, сполз книзу. Входная дверь в восточной стене, площадью не больше квадратного метра, сделана из двух довольно толстых досок, грубо обтесанных топором и скрепленных двумя поперечными толстыми рейками (шпонами). Судя по характеру зарубок на концах столбов, матицах и стенных настилах, работа производилась топором. По обеим сторонам входного отверстия стоит по столбику, с положенным на них бревном для поддержки над входом дернового настила.

_________________

* Арангас: 1) небольшой хозяйственный или охотничий лабаз, устраивавшийся на столбах, реже на дереве 2) надземное могильное сооружение якутов дохристианской эпохи – продолговатый деревянный сруб на 4-6 столбах; детский арангас держался на 2 столбах.

Внутри жилища следов очага нет. Видимо, огонь разводили прямо на полу. Внутренняя сторона стен и столбы, подпирающие потолок, продымлены до черноты. В этом помещении могли ютиться не более двух человек.

В 1950 году, обследуя в составе историко-этнографического отряда Института языка, литературы и истории Якутского филиала АН СССР Усть-Алданский район, мы обнаружили в м. Хоспохтоох Батагайского наслега /быв. Дюпсинского улуса/ на лужайке возле небольшого озера маленький, довольно хорошо сохранившийся балаган типа холомо. Остовом для него служат козлы из врытых в землю четырех длинных бревен, стесанных с боков, попарно связанных друг с другом вершинами посредством глубоких зарубок. Эти 6-7 метровые бревна образуют четыре наклоненных под 40′ угловых столба, подпирающих стены и потолок строения. Настилом стен и потолка служат жердины, смазанные с боков навозом и засыпанные сверху землей. Имеется одно небольшое оконце. Вход с западной стороны. Общая площадь пола равна 9 кв. м. Ни нар, ни камелька нет. Надо полагать, что это была избушка рыбаков, ловивших здесь в летнее время озерных карасей.

Судя по состоянию материала, сильно выжженного на солнце в верхних частях и с истлевшим основанием стен и козел, избушка простояла не менее 100-150 лет. Во всяком случае общий строй ее дан на основе принципов холомо, и она вполне может служить наглядным образцом этих древних построек.

В 3 км.  к западу от этого места, тоже на берегу небольшого лесного озера, обнаружено основание балагана, равного по размеру только что описанному холомо. Оно состоит из истлевших концов четырех угловых столбов и боковых настилов, едва возвышающихся над почвой. Площадь пола квадратная в плане, заросла травой, но в середине ее на месте очага ясно заметны следы обгорелого грунта с остатками мелкого угля. Судя по наклонному положению остатков угловых столбов и сохранившимся признаком очага, строение было явно холомообразное. О времени бытования этих строений никто из современного местного населения не знает, однако сообщают о наличии подобных остатков жилищ на многих озерах бывшего Дюпсинского улуса. Такие остатки древних жилищ всегда малы по размеру и всюду лишены признаков дворовых построек.

Точному установлению внешнего вида, формы и деталей древнейших якутских построек, при отсутствии исторически достоверных письменных источников, должны, в первую очередь, помочь археологические памятники прошлого. К сожалению, таких памятников отдаленного прошлого. К сожалению, таких памятников отдаленного прошлого не сохранилось. Немногие древние сооружения, дошедшие до нашего времени в той или иной степени сохранности и ставшие объектом наших исследований, могут служить материалом только для предположений, и выводы на их основе всегда будут гипотетичными. Поэтому для выяснения интересующих нас вопросов приходится обращаться еще и к фольклорному материалу, полученному от знатоков старинных легенд и прошлого быта.

При этом приходится учитывать, что прозаические сказы и предания о старинных временах – остуоруйа, былыргы дьон ологун кэпсээнэ – в своих первоисточниках не сохранились. Дошедшие до нас сказы претерпели в поколениях сказителей всевозможную интерпретацию, однако сохранив в своей основе историческую правдивость и реальные бытовые детали.

Выше мы привели сообщения о жилых постройках якутов, бытовавших в Центральной Якутии в период времени от первоначального формирования якутской народности до XVIII века, полученные нами от старцев, слывущих знатоками старины. Их сообщения интересны тем, что в них с достаточной ясностью и бытовой правдивостью излагается исторический ход развития жилища от архаической землянки до холомо и от холомо до балагана. Эти сообщения ценны еще тем, что сюжет их устойчив и совпадает с историческими и археологическими данными и в основном одинаков с повествованиями других сказителей из различных районов Центральной Якутии.

Поэтому мы и сочли возможным иллюстрировать наш очерк их сообщениями. Весь цикл сведений о бытовой обстановке древних якутов Амгино-Ленского междуречья и левобережья Лены с ее историческими равнинами Туймада и Эркэны полностью сконцентрирован в сообщениях наших сказителей. Ими же развернута отчетливая картина эволюции жилищного и хозяйственного строительства в соответствии со всеми физико-географическими условиями страны и общественным устройством народа.

В итоге изучения историко-этнографического и археологического материала, фольклорных данных и устных летописей выясняется, что в начальную пору прибытия в край скотоводческих племен, заложивших здесь начало якутской народности, в Центральной Якутии существовали архаические землянки и полуземлянки лесных охотников и первобытные тордохи-чумы оленеводов.

Эти сооружения использованные первыми пришельцами-скотоводами, впоследствии перестроились в полном соответствии с природно-климатическими условиями Якутии и характером хозяйства в балаганы, хотоны, хоспохи и рубленые избы, отвечающие всем условиям скотоводческого хозяйства, общественного и личного быта, житейского удобства и эстетическим вкусам их обитателей.

Конец 1 части